«Почта СЛОНа» — фрагмент коллекции известного московского филателиста В. Г. Бойко, разрабатывающего тему «Лагерная почта периода сталинизма».
Гласность и демократизация способствовали тому, что многое из истории ГУЛАГа стало достоянием широкой общественности. Но занавес пока только приоткрыт, и предстоит еще глубокое и серьезное исследование документов, свидетельств очевидцев и, конечно же, чудом сохранившихся писем, несущих на себе мрачный отпечаток трагедии, пережитой нашим народом.
В. Г. Бойко подготовил и показал на филателистических выставках три коллекции на эту тему. Экспонат «Лагерная почта» был представлен на выставке «Москва-89» (получил большую позолоченную медаль); «Реквием» — на всесоюзной выставке «Эстония-90» (награжден большой позолоченной медалью) и экспонат «Сталинизм: произвол и репрессии» — на всесоюзной выставке «Россия-90» (удостоен позолоченной медали).
Cоловецкие острова — прекрасный оазис среди суровой природы русского Севера, по праву называемый жемчужиной Беломорья. В XV веке монахи поставили здесь скит, потом воздвигли храм, одноверхий, белокаменный, и обнесли его неприступной стеной из валунов. Этого требовали интересы безопасности — приходилось обороняться от воинственных шведов.
Вскоре слух о святой обители прошел «по всей Руси великой», и потянулись сюда из ближних и дальних ее краев богомольцы, чтобы преклонить колени перед чудотворными образами и очистить душу от мирской суеты. Длилось это без малого пятьсот лет.
Октябрьские события 1917 года предрешили судьбу этого древнего храма благочестия. Правда, еще несколько лет плыл над островами колокольный звон, но это уже был не благовест, а предвестник неминуемой трагедии. Спустя год рядом, на материке, во исполнение декрета ВЧК о проведении красного террора были созданы первые концлагеря для политических — Архангельск, Холмогоры, Пертоминск и Мудьюг. Вскоре очередь дошла и до Соловецких островов, где в июне 1923 года на основе перечисленных северных лагерей был открыт по решению ОГПУ так называемый СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения. В его состав вошли 12 отделений, расположенных с запада на восток — от станции Кемь и далее по всему архипелагу. Монастырь был закрыт, и православная святыня превращена в место массового заключения и ссылки, а само слово «Соловки» стало синонимом каторжного труда и смерти. В 1926 году М. Кольцов писал: «Что с того, что в России со времен ледникового периода никогда не водились слоны. Настоящая большевистская изобретательность, приводящая в злобное оцепенение всех врагов, породила и советского слона. Да еще какого страшного». С Соловками связано и такое мрачное сокращение, как СТОН — Соловецкая тюрьма особого назначения (была и такая!). Время донесло до нас служебные лагерные конверты, на которых сохранились печати с этими аббревиатурами.
Став застенками, святые места были запятнаны кровью невинных людей, В 1923 году, всего шесть месяцев спустя после открытия лагеря, у стен Савватиевского скита состоялся расстрел заключенных. Когда случалось ЧП, ставили к стенке каждого десятого для устрашения остальных. Так, будущий академик Д. Лихачев, тогда еще юноша, чудом избежал смерти, спрятавшись во время проведения этой акции.
Были на Соловках и свои Соловки: Анзер — остров смертников, откуда мало кто возвращался. Распятский скит, иначе называвшийся Голгофой, отвечал своему прямому назначению — сюда свозили слабых, больных и стариков, лагерных «доходяг» и, исходя «из гуманных соображений», умерщвляли.
Среди всего этого ада, порожденного властью соловецкой, у заключенных оставалась единственная радость — хрупкая надежда на заочное общение с родственниками и друзьями, оставшимися на свободе. Почта существовала и на Соловках, как, впрочем, и в других местах массового заключения, но, естественно, находилась в руках лагерного начальства. Правом переписки пользовались не все. Так, А. А. Баев, будущий академик, за время отсидки на Соловках не отправил и не получил ни одного письма. Да и те, кому это право было предоставлено, не могли пользоваться им по своему усмотрению, так как существовал определенный регламент. Писать разрешалось не часто: два раза в месяц или один раз в два месяца — это решало начальство. Строго выполняя инструкции о режиме переписки, руководство лагеря не очень-то заботилось о доставке корреспонденции.
Почтовыми работниками на Соловках в основном были заключенные священнослужители. За монастырскими стенами томились в заключении такие иерархи русской церкви, как архиепископ Воронежский Петр, митрополит Одесский Анатолий, Дмитрий Флерин. Здесь отбывал срок церковный философ и писатель П. Флоренский.
Почта поступала на Соловки тем же путем, что и заключенные, — по железной дороге до станции Кемь, где находился так называемый Кемьперпункт — Кемский пересыльный пункт, и далее на острова. На письмах, прошедших этим маршрутом в лагерь или в обратном направлении, встречаются штемпеля Кеми, Рабочеостровска и Попова острова, имеющие, как правило, двуязычную гравировку — на русском и карельском языках. В редких случаях действовал и восточный маршрут — через Архангельский пересыльный пункт.
В период навигации корреспонденция шла морским путем. Зимой ее доставка была сильно затруднена, так как транспортировка грузов по льду не всегда была безопасна и требовала много времени и физических сил. На помощь пришли сами заключенные. Изобретатель безоткатного орудия Л. В. Курчевский, дважды отбывавший срок на Соловках и расстрелянный здесь в 1937 году, сконструировал со своими товарищами по несчастью так называемую «почтарку» — лодку типа глиссера, которая легко и довольно быстро передвигалась по льду.
Здесь работала местная типография, где печатались почтовые карточки с видами Соловецкого кремля. На обратной стороне этих карточек приводятся выходные данные: «Изд. Бюро Управления) СЛОН» или «Изд. Типолит. ЭКО У СЛОН» с указанием или без указания тиража, который, как правило, не превышал 1000 экз. Известны два вида таких открыток: «Уголок в кремле» и «Соловки. Сторожевая башня», но, судя по всему, их было намного больше.
Письма заключенных перлюстрировались и подвергались цензуре. У автора этих строк есть открытка, на которой стоит цензорский штамп с текстом в две строки: «Проверено. 1-й Соллагерь» (имеется в виду 1-е отделения Соловецкого лагеря). Передать письмо, минуя лагерную администрацию, было невозможно. Это отчасти объясняется островным положением основных отделений лагеря, их удаленностью и оторванностью от материка.
Просматривалась и корреспонденция, поступающая в лагерь, В этом легко убедиться на примере письма, прошедшего почту в 1925 году, которое приводится здесь в качестве иллюстрации. Первоначально на конверте стоял адрес «ст. Кемь, Мурманской ж. д. Управление Северных лагерей. Заключенному». При этом фамилия самого заключенного не указывалась. Она сообщалась внутри письма и была проставлена на конверте лишь после проверки лагерной администрацией. После уточнения местонахождения заключенного делалась запись в верхней части конверта: «Коне (должно быть «ц») — лагерь Соловки».
Осенью 1939 года СЛОН как самостоятельный лагерь перестал существовать.
Прошли годы. Страна стряхнула с себя путы сталинизма. Были реабилитированы невинно осужденные и, как знак того, что трагедия прошлого более не повторится, поставлен на Лубянке камень-валун, привезенный с далекого северного архипелага. А совсем недавно сделан еще один шаг к восстановлению справедливости — принято решение о возвращении части соловецких святынь их законному владельцу: Русской православной церкви.
Не так давно на Соловках обнаружен битком набитый лагерной почтой мешок, выброшенный в 30-е годы. Эти пожелтевшие от времени весточки людей с поломанными судьбами так и не дошли до своих адресатов. Из истории почты мы знаем немало примеров, когда письма доставлялись по указанному на конверте адресу многие годы спустя. И было бы справедливо, если работники Соловецкого краеведческого музея, приступившие к изучению найденных писем, доставили их по назначению оставшимся в живых.
Дополнение: Анализ почты Соловецкого концлагеря 1928—1937 гг.
В. Бойко. «Почта СЛОНа». «Филателия СССР». 1991. №6 (стр. 45-47).
