В. Фурман. Путь к вершине. Филателия СССР. 1975. №4. Стр. 24-25

Когда коллеги по увлечению, стремясь предвосхитить события, пытались предсказать решение жюри международной филателистической вьктавки «Аэрофила-74», Игорь Петрович Морозов молча улыбался. Он терпеливо ждал, готовый к любым новостям.

И все же известие ошеломило: за экспозицию «Воздушная почта СССР. 1922—1935 гг.» И. П. Морозову присуждена высшая награда выставки — золотая медаль и Гран-При. Это самые дорогие трофеи одесского коллекционера, свидетельствующие о признании его многолетнего труда.

Непростым был его путь в филателию. Но, может быть, в этом и заключается истина: серьезное увлечение требует проверки временем и делами. Для И. П. Морозова такой проверкой стала Великая Отечественная война, начавшаяся вскоре после окончания им семилетки.

Тогда на смену школьному увлечению почтовыми марками с изображениями кораблей и самолетов пришло другое: он собирал пустые бутылки для горючей смеси, дежурил на крышах во время налетов вражеской авиации, участвовал в строительстве баррикад на улицах осажденного города. Марки были забыты в тяжкие годы оккупации. Затем — фронт.

В борьбу с врагом пулеметчик Игорь Морозов вступил под Варшавой, в составе 33-й армии 1-го Белорусского фронта участвовал в форсировании Одера. Страшное, непоправимое обрушилось на него в бою под Франкфуртом. Тяжелое ранение надолго приковало к постели. Годы, проведенные в госпиталях, были полны физических и душевных страданий, размышлений о дальнейшей жизни, в которой он, инвалид, должен найти свое место.

От горьких мыслей юношу отвлекали письма и... новые марки. Особенно нравились ему серии, отображавшие героику войны.

Постепенно в нем начало пробуждаться желание собирать эти миниатюрные произведения, систематизировать их. Человек скромный, всегда избегающий возвышенных эпитетов, И. П. Морозов сказал мне, вспоминая о том времени: «Почтовая марка для меня стала праздником глаза и души. Эта удивительная по изяществу вещь, одновременно прививала мне чувство красоты, заражала оптимизмом, убеждала в том, что мир прекрасного не однозначен. Что он широк и необъятен как сама жизнь. Чем больше я увлекался филателией, тем больше рос мой духовный потенциал».

Возвратившись в Одессу, И. П. Морозов, по счастливому стечению обстоятельств, стал членом семьи, в которой коллекционирование марок было фамильной традицией. Начался период больших поисков, изучения истории почты России, тонкостей производства знаков почтовой оплаты.

Образование Всесоюзного общества филателистов дало мощный толчок к наиболее полному раскрытию творческих возможностей коллекционеров, а принятие ВОФ в члены Международной филателистической федерации позволило использовать отечественную филателию для знакомства миллионов людей С достижениями Советского государства, знакомить миллионы людей с историей и развитием первой в мире страны рабочих и крестьян. В этом отношении экспозиции И. П. Морозова, своеобразно передающие достоверность великих свершений, обладают значительным агитационным зарядом.

Он дебютировал на будапештской выставке «Аэрофила-67», не предполагая, что через семь лет именно там состоится его восхождение на филателистический Олимп. А тогда посеребренная медаль за коллекцию воздушной почты СССР была его первой наградой.

Сейчас, оглядывая пройденный путь, еще раз убеждаешься, что успех на «Аэрофила-74» — не чудо, лишь кульминация долгой, упорной работы и глубоко научного подхода к филателии.

...Мы сидим вдвоем за низеньким мраморным столиком посреди комнаты, просматриваем выставочные листы, и меня удивляет не обилие редких экземпляров, проб, разновидностей, а письма, их поразительное разнообразие. Вот письма, франкированные марками, выпущенными в честь Первой международной авиапочтовой конференции в Гааге (№ 273, 274), письма, отправленные первыми рейсами в Новосибирск (1928 г.), письма с марками, отметившими прилет дирижабля ЛЦ-127 («Цеппелин») в Москву (№ 358, 359) и погашенными специальным штемпелем «10.IX. 30». Большое впечатление производят почтовые документы, повествующие о встрече ледокола «Малыгин» с дирижаблем ЛЦ-127 в бухте Тихой, причем представлены и проекты марок (№ 379—386).

Особое место занимают специальные выпуски советского посольства в Берлине (1922 г.). Часть этих служебно-почтовых миниатюр подобрана в таком порядке, в каком они были когда-то расположены на листе. Кроме того, готовя экспозицию, Игорь Петрович обнаружил новые разновидности, о которых не упомянуто даже в работах бельгийского коллекционера Браунштейна — известного специалиста в этой области.

— Когда начинаешь обдумывать новую экспозицию,— говорит мой собеседник,— то критически просматриваешь все, что было тобой сделано. Стремишься отойти от прежних решений, показать наши знаки почтовой оплаты с какой-то новой, нестандартной стороны.

Мне вспомнилась экспозиция И. П. Морозова на Всесоюзной филателистической выставке в честь 50-летия образования СССР. Тогда листы его коллекции документировали период «наиболее острой и тяжелой разрухи, вызванной гражданской войной, период завершения разрушения старого уклада и начала созидания нового общественного строя».

Речь идет о марках с местными надпечатками новых номиналов, появившихся на свет благодаря буквальному толкованию циркуляров Наркомпочтеля в провинциальных его органах: о переоценке неиспользованных знаков оплаты почтового сбора.

Многие годы уделил поиску таких миниатюр пытливый коллекционер. Часами, самым тщательным образом, исследовал он графику надпечаток и штемпелей, сравнивал приобретенные экземпляры с указанными в каталогах (любое открытие нуждается в серьезных аргументах), устанавливал идентичность шрифтов. В результате выявил более десятка новых провизорий.

Достаточно сказать, что ранее нигде не упоминались надпечатки якутского поселка Самынхтатского, а он их обнаружил четыре. Если о существовании Витемских марок только предполагали, то в его коллекции их можно увидеть. Или еще. Передо мной лежит уникальный почтовый документ: бланк денежного перевода из Елецка, франкированный не только обычной маркой, но и специальной, выпущенной местной почтовой администрацией. Дело в том, что елецкие советские марки давно волнуют воображение филателистов, вызывают различные толкования. И. П. Морозов, проведя глубокое исследование, доказал существование этих марок, применявшихся в свое время для оплаты заказной корреспонденции. Кстати, сейчас, он заканчивает работу над рукописью, где подробно описывает выявленные провизории РСФСР и СССР периода 1918— 1931 годов.
Жюри крупнейших международных выставок «Бельгика-72», «Польска-73» и «Стокгольмия-74», по достоинству оценив филателистический поиск одесского коллекционера, наградили его тремя серебряными медалями.

Но рассказ об экспонировавшихся фрагментах собрания И. П. Морозова был бы не полным, если не остановиться на материалах, составляющих золотой фонд его хронологической подборки знаков почтовой оплаты нашей страны с 1917 по 1941 годы.

Пятнадцать марок дореволюционной России с надпечатками пятиконечной звезды, текста «РСФСР» и нового номинала представлены на... шестнадцати выставочных листах. Здесь и многочисленные разновидности, и вертикальные полулисты перегравированной марки № 61, и различные сочетания описываемых стандартов на письмах. Хорошо разработан почтово-благотворительный выпуск «Филателия — детям» (№ 43—48) с обоими вариантами надпечатки. И снова письма, письма, письма...

Знакомы ли вам проекты серии «Трудящиеся, в Автодор!». Нет, это не ошибка. Такие марки действительно готовились во второй половине декабря 31-го года и в январе 32-го. Изображенные на марках гусеничный трактор «Коммунар», грузовой автомобиль АМО, аэросани ЦАГИ образно передают характер эпохи. Марки не были изданы, но даже проекты, выставленные на стендах крупнейших вернисажей, несут тысячам людей правдивую информацию о строительстве социализма в СССР.

Игорь Петрович, будучи чрезвычайно ограниченным в движении, постоянно находится в контакте с людьми, щедро отдавая им свои знания. То организует показ фрагментов из своего собрания во время встреч одесских коллекционеров, то проведет беседу у себя дома, то передаст в дар некоторые филателистические материалы, посоветовав, как их лучше использовать в экспозиции.

— Коллекционерам предстоят многие удивительные и волнующие открытия,— любит повторять он.— Надо только настойчиво искать. Тут работы — край непочатый...