И. Ф. Мясковский, Надпечатка «Югъ Россіи. 100 рублей.». «Информационный центр „Россия и мир“», 2013, 20 августа.

В журнале «РУС» № 5 за 2013 год опубликована статья П. Павлова «Надпечатка „Югъ Россіи. 100 рублей.“. Фальсификаты почтовых отправлений». Автор статьи пытается доказать, что известные на сегодняшний день три конверта, франкированные марками выпуска и погашенные штемпелем Севастополя с датой 30.10.20, являются фальсификатами. С точки зрения терминологии их правильнее было бы считать сфабрикованными, так как марки, штемпель и адреса являются подлинными. Впрочем, это дело вкуса.

Статья П. Павлова написана несколько сумбурно с нарушением логической последовательности изложения, поэтому мне в некоторых случаях придётся цитаты из неё слегка перегруппировать.

«Согласно данным, опубликованным А. Эпштейном в исследовании почтовых тарифов времён Гражданской войны, тариф на иногороднее письмо, так же как и сбор за заказ, с 15.10.1920 составлял 100 р. <...>

Каким же образом осуществлялась оплата почтовых отправлений в этот период, когда тарифы уже возросли в 20 раз (оплата аналогичных отправлений по предыдущему тарифу составляла всего 5 р.), а новых марок ещё не было?»

Ответ находится в статье С. Манжелея, который был в это время в Крыму, и сообщает, что «частично была введена оплата почтовых отправлений – наличными». В журнале «РУС» № 4 П. Павлов находит тому подтверждение в статье И. Стейна и Р. Тейлора «Почтовая история Крыма периода Гражданской войны».

«Прекрасным примером подобного отправления служит конверт простого письма из Симферополя в Евпаторийские Дачи, опубликованный в [5] на ил. 13, франкированный пятью марками „Единая Россія“ номиналом 70 к. и тремя марками имперского образца номиналом 50 к. на общую сумму 5 р. На конверте стоит штамп доплаты Симферопольской ПТК [почтово-телеграфная контора – примечание П.П.] со вписанной от руки суммой 95 р. Дата отправки письма, согласно симферопольскому штемпелю, 15.10.20, что соответствует первому дню действия нового тарифа, а тариф, как мы уже знаем, составлял 100 р.!»

К надпечатке «Югъ | Россiи. | 100 | рублей.» эта информация имеет лишь то отношение, что из-за стремительно растущих цен понадобилось ввести новые тарифы, которые и были установлены. Следует уточнить, чтобы избежать путаницу в дальнейшем изложении, где все даты указаны по новому стилю, что дата на штемпеле Симферополя дана по старому стилю. Таким образом, письмо было отправлено 28 октября по новому стилю.

Осведомлённость П. Павлова потрясает.

«Марки с такими надпечатками на почту, как известно, не попали».

Словосочетание «как известно» в советские времена звучало более убедительно: «как всем хорошо известно». Дабы подтвердить «известность» непопадания марок этого выпуска на почту, П. Павлов ссылается на С. Манжелея:

«Въ ожиданiи выпуска новыхъ надпечатокъ, болѣе высокихъ достоинствъ, я, почти ежедневно, посѣщалъ въ то время Севастопольскую почту. Послѣднiй разъ я тамъ былъ 11 ноября 1920 года, но почта еще не получила ожидаемыхъ марокъ, а вечеромъ того же дня началась уже эвакуацiя».

Свидетельство С. Манжелея было бы решающим, если бы он датировал своё последнее посещение Севастопольской почты не 11-м ноября 1920 года, а 12-м, когда были погашены марки на известных в настоящее время конвертах. Сам Манжелей не исключал того, что марки всё-таки попали на почту, но П. Павлов обрывает цитирование, чтобы свидетельство С. Манжелея выглядело совершенно убийственным. Приходится цитирование продолжить.

«Будучи уже заграницей, я узналъ о выпускѣ двухъ новыхъ марокъ Юга Россiи въ 100 рублей на 1 коп. съ зубцами и безъ зубцовъ. Это обстоятельство даетъ мнѣ основанiе утверждать, что эти марки никогда въ обращенiи не были и что ихъ надо разсматривать въ качествѣ „не выпущенныхъ“ (nicht zur Ausgabe gelangt). Если онѣ и были даже сданы на почту послѣ объявленiя эвакуацiи, то отъ этого существо дѣла не меняется.»

Вряд ли современные филателисты с С. Манжелеем согласятся, так как ежели марки были всё-таки сданы на почту и поступили в продажу, то их следует считать выпущенными в обращение, даже если они и не были реально использованы.

Далее П. Павлов пишет следующее:

«О реальном почтовом использовании данных марок до сих пор ничего не было известно, да и с учетом обстоятельств, описанных выше, и не могло быть - об этом прямо пишут в своих классических работах А. Росселевич и И. Бейли.»

Начнём со статьи А. Росселевича, который достаточно подробно изложил историю выпуска, имея на руках документы, подтверждающие его подлинность.

«20 октября 1920 г. в Севастополе состоялось первое заседание Междуведомственной Комиссии по организации выписка и реализации знаков почтовой оплаты, под председательством Управл. Делами Правительства И. И. Тхоржевского; присутствовали представители различных ведомств, а журнал заседания вел г. „X“, бывший крупным чиновником Канцелярии Правительства. Были рассмотрены вопросы о продаже запасов украинских и советских марок, о заказе новых почтовых марок по образцу гербовых (?), но укороченного размера (решено произвести такой заказ в Феодосийском отд. Зксп. Заг. Бумаг, но, кажется, это не было осуществлено), об объявлении конкурса на рисунок новых марок (решено отложить), и, наконец, предложение „X“ о производстве надпечаток новой цены на марках старого образца и о реализации их заграницей.

Это последнее предложение „X“ было принято и на него была возложена миссия провести это в жизнь, причем было добавлено: „…реализации на внутреннем рынке и заграницей.“.»

Здесь уместно вспомнить, что А. Эпштейн называет датой введения 100-рублёвого тарифа 15 (28) октября 1920 года и, как пишет А. Росселевич, уже после начала её работы «выяснилась срочная необходимость выпустить марки с номиналом в 100 рублей, равным новому тарифу для простого письма», в связи с чем 29 октября, т.е. на следующий день после повышения тарифа, Комиссия издала соответствующее распоряжение.

Проект Срединского был достаточно разумен, поэтому Межведомственная Комиссия поручила именно Срединскому его исполнение, который, кроме всего прочего, к тому времени ничем себя не запятнал.

Далее А. Росселевич пишет:

«Вся работа была закончена в начале ноября 1920 г. Дальнейшая судьба этих марок туманна и запутана. <...>

Единственно достоверным является сведение о том, что небольшая часть этого выпуска была вывезена заграницу во время эвакуации Крыма и попала в Катарро на транспорте „Седжет“ оттуда их вытребовали в Константинополь и они были впоследствии проданы западным марочным фирмам… <...>

С полной уверенностью можно заключить, что эти марки принадлежат к категории „не выпущенных“ и что ни одна из них не прошла нормально через почту и не послужила для оплаты корреспонденции.»

Судя по второму абзацу, марки всё-таки были переданы Почтовому ведомству, так как очень маловероятно, что они были эвакуированы из типографии. Например, последний выпуск копеечных номиналов «Единой России» так и остался в типографии в Новочеркасске и, согласно сообщению А. Росселевича, был сожжён большевиками, из-за чего в настоящее время они существуют в совершенно мизерном количестве. Таким образом, вопрос о снабжении этими марками почты Севастополя остаётся открытым.

Следует также учесть, что А. Росселевич далеко не всё знал и периодически ошибался. Например, в цитируемой статье он четырежды попадает впросак.

«В этом любопытном документе интересны определения, которые почтовое ведомство давало тогда разным маркам, а именно: „нового образца длинные“ (5, 10, 15, 35 и 70 коп.), и „нового образца квадратные“ (5, 10 и 35 коп.). О каких именно марках идет речь, догадаться трудно, т.к. формат и российских и деникинских марок одинаков, и ни те, ни другие не были ни длинными, ни квадратными.»

Выясняется, что А. Росслевич не совсем хорошо знал выпуск «Единая Россия», так как «нового образца длинные» - это полосы из 100 марок, состоящие из 4-х 25-марочных блоков (500-марочный печатный листы), а «нового образца квадратные» – прямоугольники 2 х 2, также состоящие из 25-марочных блоков (400-марочные печатные листы).

«Для этой цели было отдано распоряжение использовать набор, приготовленный для надпечатки в 10 рублей, добавив к этой цифре второй ноль…»

Этого никак нельзя было сделать, так как заменить пробелы на нули можно было только рассыпав набор. В своей статье я показываю пару 10-рублёвых надпечаток, которую по этой причине на 100-рублёвом листе найти не удалось.

«… существует также марка с цифрой „10“ вместо „100“, но если считать ее ошибкой (забытый второй ноль), то только лишь при условии нахождения ее в паре с нормальной маркой с цифрой „100“.»

Нет никакой необходимости искать пару «10/100», поскольку существует достаточное большое количество полных листов, но никаких 10-рублёвых надпечаток на них не обнаружено. Предположение о существовании второй печатной формы не выдерживает никакой критики, потому что литер с большим трудом хватило на один набор. Букв «б» оказалось всего 99, поэтому в одном месте пришлось использовать очень на неё похожую цифру «6».

«Тот же „X“ ссылается также на то, что часть выпуска взял с собой Начальник Военных Сообщений (?), чтобы лично их отвести на автомобиле в Ялтинскую почтовую контору, куда он ехал, чтобы перед эвакуацией навестить там свою семью; по дороге на него было произведено нападение и он был убит и ограблен, причем пропали и марки.

Сообщение это очень странно. В те дни, когда уже чувствовалось, что эвакуация произойдет на днях, когда судьба Крыма висела на волоске, вряд ли Почтовое Ведомство стало бы заниматься снабжением почтовых контор новыми марками, да еще при посредничестве случайно едущих военных.»

Главный начальник Управления военных сообщений никак не мог быть «случайным военным», о чём свидетельствует постановление Особого совещания от 19 февраля 1919 года за № 37:

«7. Представление начальника штаба Главнокомандующего и начальника Управления путей сообщения об утверждении проекта «Положения о главном начальнике военных сообщений». <...>

б) Отдел почт и телеграфов выделить из состава Управления путей сообщения и подчинить его главному начальнику военных сообщений.»

Заниматься выпусками Гражданской войны без изучения её истории есть занятие неблагодарное и малоперспективное. Впрочем, винить в чём-то А. Расселевича совершенно невозможно, так как значительная часть используемой мною информации в 1958 году была ему попросту недоступна.

В своей статье, посвящённой этому выпуску, И. Л. Г. Бэйли всего лишь соглашается с мнением А. Росселевича и не более того.

«Факт, имеющий главное значение и против которого никто и никогда не возражал, это то, что марки 100 р. на 1 коп. не существуют с настоящим почтовым гашением. В таком виде я их тоже не видел и даже не встречал людей, которые их предлагали бы в гашеном виде. Негашеные марки, конечно, не редки, хотя пары, блоки и т. д. находятся не так уж часто. Также, подделка 100 разных типографских клише крайне трудна и, ввиду этого, я думаю, что эти марки были действительно приготовлены для употребления, но не выпущены, что является и мнением г. Росселевича.

Все говорит за то, что надпечатки эти были изготовлены на законном основании и что только оккупация Крыма большевиками воспрепятствовала выпуску и употреблению этих марок. Таким образом, у нас есть основания, чтобы разсматривать их как официальные марки...»

Следовательно, речь идёт только об отсутствии подлинных почтовых отправлений, так как никакого сомнения в официальности самих марок нет ни у А. Росселевича, ни у И. Л. Г. Бэйли. Найденный мною конверт вполне мог оказаться таковым, но П. Павлов предпочитает на меня обрушиться, даже не брезгуя подтасовкой.

«Но, тем не менее, несмотря на всё это, в своей очередной статье, на сей раз посвященной этому выпуску и так активно распространяемой её автором в Интернете, И. Мясковский делает очередное «открытие»! В конце статьи он, в разделе «Почтовое использование» (!!!), приводит иллюстрацию конверта простого иногороднего письма, якобы отправленного из Севастополя в Феодосию, марки на котором погашены КШ (календарный штемпель) «СЕВАСТОПОЛЬ ТАВР. Г 30 10 20», литера «К». Позволю себе процитировать автора статьи: «В настоящее время известен один единственный конверт, франкированный двумя марками выпуска, погашенными настоящим штемпелем с датой, соответствующей дате выхода выпуска в обращение. Письмо было отправлено из Севастополя в Феодосию, но штемпеля Феодосии на обратной стороне нет. <...> Описание подделок выпуска и библиография помещены в соответствующие секции раздела».

Подтасовкой является то, что из цитаты изымается следующий текст:

«Впрочем, началась эвакуация Армии генерала Врангеля из Крыма, так что, скорее всего, письмо так и не было отправлено.»

Нажмите на изображение, чтобы его увеличить.

Таким образом, я отнюдь не отрицаю, что реального почтового использования марок этого выпуска могло и не быть.

Последняя версия моей статьи была выставлена 18 ноября 2009 года. Естественно, что более чем за три с половиной года я получил больше дополнительной информации.

Например, не так давно появилось документальное доказательство того, что г-на «Х» звали А. Н. Срединский.

В статье П. Павлова показаны ещё два конверта с тем же самым гашением, что и на нашем, а адресаты, оказались реальными людьми.

Итак, на сегодняшний день известны три конверта, которые вылетели из одного гнезда, если верить П. Павлову. Два из них показаны в журнале, а третий находится в нашей семейной коллекции.

Нажмите на изображение, чтобы его увеличить.

Помещённые в журнале «РУС» изображения выглядят достаточно непрезентабельно, поэтому пришлось поработать над их некоторым улучшением, но, конечно, идеальных картинок получить не удалось, поэтому пришлось дополнительно обработать адреса писем, показанных П. Павловым. Заодно я выделил и адрес на нашем конверте, который в статье П. Павлова показан не был (крайний справа).

Адрес на конверте письма, посланного Сергею Николаевичу Никольскому, показан ниже.

Естественно, что об этих конвертах стоит поговорить достаточно серьёзно. Начну я с конверта письма, посланного С. Н. Никольскому, так как П. Павлов придаёт ему особое значение, поскольку он нашёл, что почерк на конверте поразительно схож с почерком на конверте, посланном из Тузлы в Константинополь.

«Чтобы подкрепить подозрения в авторстве всех этих поделок, /strong>достаточно посмотреть на конверт из Тузлы в Константинополь, франкированный маркой «ПОЧТА РУССКОЙ АРМІЙ. – 10.000 РУБЛЕЙ.», проданный недавно на аукционе. Поразительное для того, чтобы быть случайностью, сходство почерков с конвертом в адрес С. Н. Никольского, показанного выше в статье. Нет необходимости быть графологом, да и надобности, чтобы в этом убедиться, – вполне достаточно одного взгляда. »

Графологом наверное можно и не быть, а, по заявлению П. Павлова, в этом и нет никакой необходимости, но всё-таки стоит прислушаться к мнению дедушки Крылова, которое было высказано им в басне «Щука и Кот»:

«Беда, коль пироги начнет печи сапожник,

А сапоги тачать пирожник,

И дело не пойдет на лад.

Да и примечено стократ,

Что кто за ремесло чужое браться любит,

Тот завсегда других упрямей и вздорней:

Он лучше дело всё погубит,

И рад скорей

Посмешищем стать света,

Чем у честных и знающих людей

Спросить иль выслушать разумного совета.»

«Одновзглядовая» методология исследования мне не была известна, поэтому я решил эти почерки сравнить, для начала приведя адреса в надлежащий вид. Бросив «один взгляд» на результаты своей работы и не углядев никакого сходства, я решил сравнить буквы русского и французского текстов.

Буквы были из текста выделены, напечатаны с большим увеличением и соответствующим образом обработаны, чтобы можно было легко разглядеть все детали. На всё про всё ушёл почти полный день, но полученный результат явно стоил столь высоких трудовых затрат.

Для начала было произведено сравнение прописных букв.

Как можно видеть, совпала только буква «М», хотя при использовании «одновзгядового» метода П. Павлова должны были бы также совпасть «С» и «Н», но они упорно не пожелали поддержать вышеупомянутый метод и продемонстрировали своё полное несовпадение, хотя один и тот же человек вряд ли писал сходные буквы кириллицы и латиницы по-разному. Кроме того, русские буквы написаны с нажимом, так как сказались уроки чистописания, полученные в гимназии.

Нажмите на изображение, чтобы его увеличить.

Дальше – больше. Во французском тексте 4 из 5-ти слов заканчиваются горизонтальным штрихом, загнутым вниз, тогда как в русском тексте этого нет. В слове «Ялта» штрих несколько удлинён, но вниз не загибается.

Для полной уверенности и убедительности было также проведено сравнение строчных букв, которое показало, что даже техника письма была разной.

Достаточно разительное несовпадение в написании демонстрирует буква «о». В написании кириллицей на левом штрихе образуется петля и нет связки между «о» и следующей буквой, тогда как латинская буква имеет петлю, переходящую в связку, на правом штрихе.

Нажмите на изображение, чтобы его увеличить.

Буква «е» в русском тексте написана достаточно округло, тогда как во французском тексте она вытянута.

И, наконец, штрихи на буквах «и», «й» и «щ» имеют в своей верхней части петлю, а у латинских букв «n», «m» и «s» - они острые.

Нажмите на изображение, чтобы его увеличить.

Увы и ах, но «одновзгядовая» метода исследования себя явно не оправдала, потерпев полное фиаско. Впрочем, я уже неоднократно пытался довести до сведения моих оппонентов методологию научного исследования, но мой голос оказался гласом вопиющего в пустыне, поэтому ожидать чего-то путного от исследований, подобных анализируемому, никак не приходится.

Очень интересным оказался адрес на конверте письма, посланного Срединской, о котором П. Павлов ничего не пишет, даже не заметив (явный недостаток «одноговзглядовой» методы), что адрес был написан тремя разными людьми.

Сразу же бросаются в глаза исполненное весьма корявым почерком титулование жены А. Н. Срединского Ольги Петровны Срединской («Ея Высокородiю») и разные расстояния между строками. Не будучи «коекакером», я решил с этим адресом тщательнейшим образом разобраться.

Согласно толковому словарю Ушакова «высокородия,... В соединении с местоим. ваше, их, его, её – титулование гражданских чиновников пятого класса (статских советников) и их жен», т.е. Срединский не был коллежским советником (высокоблагородие, 6-й класс согласно Табелю о рангах), как пишет П. Павлов, который также считает, что он был членом Особого совещания при Главнокомандующем Вооружёнными силами на Юге России (в № 1 журнала «РУС» меня поправил А. И. Ивахно). Попытка найти Срединского в ныне опубликованных «Журналах заседаний Особого совещания» (№ 1, 28.9.1918 – № 121, 17.12.1919) самым блистательным образом провалилась, т.е. он не только не был членом Особого совещания, но даже не участвовал в его заседаниях.

Дополнительно проведённое сравнение почерков доказало, что титулование и адрес были действительно вписаны позднее.

Буква «Е» в слове «Ея» имеет внизу острый угол, тогда как в исходном тексте низы букв «О» и «С» закруглены. Также не совпадает написание букв «д» и «с». Интересно, что буква «с» часто писалась как «е».

Нажмите на изображение, чтобы его увеличить.

Буквы вставленного адреса «П», «С» и «о» явно написаны разными людьми. Если буквы «П» ещё как-то похожи, то прописная буква «С» во вставленном адресе выглядит как увеличенная строчная «е», а буква «о» не имеет связки со следующей буквой.

Нажмите на изображение, чтобы его увеличить.

Таким образом, теперь можно действительно с полной уверенностью сказать, что этот конверт был сфабрикован кем-то, но не Срединским, так он не мог не знать адреса своей собственной жены, поскольку должен был жить по тому же самому адресу.

Следующий пассаж из опуса П. Павлова оказался совершенно недоступен моему пониманию.

«Ещё одно любопытное совпадение, которое, если допустить реальность того, что эти отправления подлинные и в действительности подготавливались или были отправлены своим адресатам из Севастопольской ПТК, но по какой-то причине не были доставлены, слегка отдаёт махровым сюрреализмом. И дело здесь вот в чём: марки, которыми франкированы две из этих поделок, имеют одинаковое расположение в печатном листе (!), т. е. как для зубцовых, так и для беззубцовых марок для франкировки использовались пары марок, находившиеся в 100-марочном листе на 93-м и 94-м местах (!). В этом можно убедиться, сравнив марки из нижней левой части 100-марочного листа и марки на этих двух конвертах.»

Что сюрреалистического в том, что марки, наклеенные на два разных конверта и оторванные от двух разных листов, находились в тех же самых позициях в нижнем ряду листа? В конце концов, отрывать верхние или нижние марки от листа было удобнее, так как эти края листа были короче боковых. Марки на нашем конверте, например, пришли из позиций 91 и 92.

В своей работе в последнем ряду таблицы «Юг России под управлением казачьих и др. антибольшевистских администраций» А Эпштейн (стр. 122) приводит следующие данные:

Как я уже писал выше, А. Эпштейн дал дату введения тарифа по старому стилю и приводит только тариф междугороднего письма, оставив сумму сбора за заказ под вопросом. Тем не менее, П. Павлов пишет:

«…исходя из действующего с 15.10.20 г. тарифа, имеется на лицо явная перефранкировка, которая соответствует заказному письму. Но какие-либо следы принадлежности письма к категории заказных писем на обоих конвертах не обнаружены. Нет ни заказного ярлыка, ни каких-либо рукописных отметок.»

Так как рост цен наверняка не перешёл с «галопа» на «рысь», а наверняка «лез в гору» с большой скоростью, то ничто не мешало Отделу почт и телеграфов увеличить тариф ещё раз, так что рассуждать о почтовых тарифах этого периода, не имея на руках ничего кроме одного единственного письма, отправленного 28 октября (в день введения нового тарифа), есть занятие весьма и весьма неблагодарное.

Итак, мы добрались до финальной части статьи П. Павлова.

«В конце статьи хотелось бы подвести некий итог:

1. Данные отправления однозначно сфальсифицированы.

2. Авторство их несомненно принадлежит А. Срединскому…»

Поскольку марки, штемпель и адреса на конвертах являются подлинными, то в худшем случае эти вещи действительно являются сфабрикованными Срединскими в Париже, однако существуют и другие варианты.

Например, беззубцовые марки от листа не отрезаны, а оторваны, что говорит об отсутствии ножниц у изготовителя. Неужели Срединские жили в Париже настолько скудно, что не могли себе позволить приобрести хотя бы какие-нибудь дешёвенькие ножницы?

Качество штемпеля на этом конверте также оставляет желать лучшего, хотя штемпеля на других поделках Срединского выглядят вполне благопристойно.

Мы знаем достаточно много конвертов с марками Константинопольско-Парижского выпуска, но с марками последнего крымского выпуска их известно только 3. Если штемпель с литерой «К» был у Срединского, то почему он не произвёл их в куда большем количестве?

Кстати, здесь уместно вспомнить И. Л. Г. Бэйли, который писал следующее:

«Факт, имеющий главное значение и против которого никто и никогда не возражал, это то, что марки 100 р. на 1 коп. не существуют с настоящим почтовым гашением. В таком виде я их тоже не видел и даже не встречал людей, которые их предлагали бы в гашеном виде. »

Если бы известные нам конверты были сфабрикованы Срединским, то и А. Росселевич и И. Л. Г. Бэйли должны были бы о них знать, так как Срединский занимался фабрикацией почтовых отправлений для продажи, а не для собственного удовольствия. Внедрить в филателистические массы подобного рода почтовые отправления в те времена не составляло большого труда, поскольку все элементы конверта (марки, штемпель и адрес) являются подлинными. Нехватает только штемпеля прибытия, но такое в тот период случалось, хотя и достаточно редко.

Слишком много недоумений, чтобы можно было бы «однозначно» и «несомненно» (как считает П. Павлов) определить производителя. В конце концов, конверты могли быть сфабрикованы в Севастополе и марки погашены на местной почте по просьбе их изготовителя, например, в первый день эвакуации, так как эвакуация проходила достаточно организованно и почтовые работники должны были оставаться на своих местах в ожидании распоряжений начальства, а не смешиваться с толпой гражданских лиц, у которой шансы на эвакуацию были ниже, чем у военных и служивых людей. В этом случае конверты принято считать филателистическими. Если бы адрес на одном из конвертов не был бы написан тремя людьми, то тогда они все могли бы подпасть под определение «конвертов первого дня», даже если их изготовителем и был сам Срединский. Впрочем, вписанные позднее титулование и адрес возможно это и не отменяют, попросту переводя этот конверт из категории «конверта первого дня» в категорию «испорченный конверт первого дня».

Последний абзац статьи П. Павлова звучит как мольба оставить его в покое и статью публично не обсуждать.

«По всем вопросам, с дополнениями, исправлениями и нравоучениями просьба обращаться напрямую к автору по адресу <…> или в редакцию журнала.»

Позицию П. Павлова, который без ложной скромности назвал одну из своих статей «шедевральной», я понимаю, но принять никак не могу. Автор опубликованной статьи должен понимать, что после выхода статьи в свет, она становится публичной со всеми вытекающими из этого последствиями, включая публичное её обсуждение, чему очень споспешествует существование интернета.

ЛИТЕРАТУРА

1. С. Манжелей, Марки, выпущенные в Крыму. «Россика», 1936, № 23, стр. 215.
2. А. Росселевич, Надпечатки ген. Врангеля в Крыму и в Константинополе. «Россика», 1958, № 55, стр. 1-2.
3. И. Л. Г. Бэйли, Крымская надпечатка «ЮГЪ РОССIИ — 100 рублей» на 1 коп. «Россика», 1959, № 57, стр. 32-34, 1960, № 58, стр. 57-65.
4. И. Мясковский, Крымский выпуск генерала Врангеля (надпечатка 100 рублей), «Информационный Центр „Россия и мир“», 2009.11.18.
5. И. Стейн и Р. Тейлор, Почтовая история Крыма периода Гражданской войны. «РУС», 2012, № 4, стр. 52.
6. П. Павлов, Надпечатка «Югъ Россiи. 100 рублей.» (Фальсификаты почтовых отправлений). «РУС», 2013, № 5, стр. 59-61.
7. А. Эпштейн. Почтовые тарифы периода Гражданской войны в России: несоветские регионы. «Коллекционер», 2008, № 44, стр. 144.
8. A. Epstein, Postal Stationery of Russia and Dependencies, «The Rossica Society of Russian Philately», ч. 2, стр. 122.

И.Ф. Мясковский, США

© Myaskovsky Collection

20.8.2013