В сборнике «Советский коллекционер» № 18 (1980 г.) помещена статья Е. Добрянского и Е. Стефановского «Харьковские провизории «РУБ». Подобная публикация была необходима потому, что аналогичная работа В. Сапожникова, появившаяся в 1924 г., стала практически недоступной широкому кругу коллекционеров из-за редкости старых филателистических журналов. В рассматриваемой статье авторы несколько по-иному трактуют характер провизорных надпечаток, одновременно опровергая ряд материалов, приведенных В. Сапожниковым.
При изучении статьи «Харьковские провизории «РУБ» у филателистов возник ряд вопросов, а потому Тульское областное отделение ВОФ обратилось к ее авторам за пояснениями. В дальнейшем, при цитировании некоторых мест из ответов авторов для краткости будем именовать их «пояснения».
Для опровержения необходимости и законности третьего выпуска надпечаток «РУБ» в статье указывается, что он «не подтверждается ни располагаемыми нами, ни цитируемыми самим В. А. Сапожниковым документами».
К сожалению, авторы на вопрос, какими именно имеющимися у них документами этот выпуск не подтверждается, ответили лишь, что они располагают «шестнадцатью копиями документов». Однако, тексты документов остаются неизвестными. До ознакомления с ними будем пока считать их несуществующими и проанализируем те, которые приведены у В. Сапожникова и в рассматриваемой публикации.
Вначале напомним предысторию третьего выпуска.
Известно, что второй выпуск осуществлен 10 – 31 августа 1920 г. Надпечатки «РУБ» были сделаны на партии марок в количестве 800 000 шт. (номиналы в 2, 3,5, 10 и 15 коп.), полученной в Харьковской конторе из марочной экспедиции Наркомпочтеля, находившейся в тот период в Пензе. После огрифовки этой партии в начале сентября из Пензы вновь поступила большая партия марок, также подлежащая огрифовке в соответствии с распоряжением от 31 марта 1920 г.
Отметим, что при переоценке марок низших номиналов, произведенной Наркомпочтелем в марте 1920 г., не предусматривалось никаких штемпелей или иных пометок на марках, превращающих их в марки рублевого достоинства. Такие пометки были сделаны в ряде почтовых отделений РСФСР, а также в Харькове в целях ограждения интересов государства и почтового ведомства от возможных злоупотреблений. Подобные надпечатки (пометки) на марках явились также следствием буквального толкования циркуляра НКПиТ об увеличении номинала указанных марок в 100 раз.
Учитывая тот факт, что надпечатки были сделаны не повсеместно, а потому поставленная цель не достигалась, заведующий Харьковской почтовой конторой Ермаков обратился в губернское почтовое управление за разрешением не накладывать гриф и выпустить в обращение неогрифованные марки.
Отношением от 19 сентября 1920 г. такое разрешение было получено: «Разрешается Вам на марки, полученные из марочкой экспедиции, грифа не накладывать и снабжать учреждения марками без наложения грифа».
Мы специально выделили текст «полученные из марочной экспедиции», чтобы напомнить читателям, что это разрешение касалось только марок, не имеющих надпечатки «трезубец», т. е. новых, полученных из экспедиции.
Так, наряду со вторым выпуском надпечаток в обращении появились марки без грифа «РУБ».
В. Сапожников пишет, что после осуществления первого выпуска, в котором были огрифованы марки без «трезубца» и с «трезубцем», в контору продолжали поступать из почтовых отделений губернии остатки неогрифованных марок, среди которых имелись и марки с «трезубцем». Все эти марки поступали и учитывались в почтовой конторе. Эти отдельные и незначительные поступления остатков марок, безусловно, могли огрифовываться по мере их поступления, однако, это, видимо, не было сделано, так как в каждом случае нужно было назначить специальную комиссию.
Могли ли остатки марок с «трезубцами» быть выпущены в соответствии с разрешением от 19 сентября в обращение? Нет, не могли, так как разрешение относилось только к маркам, полученным из экспедиции. Кроме того, в Харьковской конторе имелась телеграмма, полученная 7 июня 1920 г., которая предписывала: «Марки украинские и белогвардейские переоценке не подлежат». Следовательно, для выпуска в обращение марок с «трезубцем», названных в телеграмме «украинскими», на них следовало сделать надпечатку «РУБ», и только после этого их можно было подвергнуть переоценке и учесть по увеличенной в 100 раз стоимости.
Именно так и было сделано в первом выпуске, осуществленном 12-15 июня 1920 г., когда уже существовал указанный выше запрет.
Таковы причины, послужившие поводом для выпуска в обращение марок с «трезубцем», названным третьим выпуском, о чем и был составлен акт от 22 сентября 1920 г., спустя три дня после получения разрешения от 19 сентября.
Несмотря на все изложенное нами, авторы пишут:
«Завконт. Ермаков 14 сентября … просит разрешить не налагать грифа на поступившие из Пензы марки. 19 сентября … управление разрешило грифы не накладывать. Таким образом, акт от 22 сентября … свидетельствует только о бухгалтерской операции списания этих марок и оприходования их вновь по стократной надбавке цены».
Связав разрешение от 19 сентября с марками с «трезубцем», а они не предусматривались в нем, забыв о телеграмме, запрещающей переоценку украинских марок, т. е. марок с «трезубцем», которые могли быть списаны, но не могли быть вновь оприходованы «по стократной надбавке», авторы и пришли к ошибочным утверждениям о смысле акта как простой бухгалтерской операции.
Кроме этого, авторы пишут:
«как видно из акта, на марки должен быть наложен гриф, но ни слова не сказано о том, что он действительно был наложен».
В самом деле, в тексте акта подобное утверждение не зафиксировано. Однако текст акта может свидетельствовать только об огрифовке.
Читаем акт от 22 сентября 1920 г.:
«… составлен в Харьковской … конторе на основании распоряжения … от 31 марта 1920 г. № 5769 в том, что на марки мелкого достоинства должен быть наложен гриф по повышенной в 100 раз стоимости, почему постановили имеющиеся на лицо знаки почтовой оплаты … вывести в расход и записать их вновь на приход по повышенной стоимости …»
В тексте имеется ссылка на документ, предписывающий такой гриф наложить, в противном случае имелась бы ссылка не на этот, а на документ от 19 сентября, разрешающий гриф не налагать. Кроме того, должно быть отмечено, что гриф не наложен. Если читать акт без предубеждений, то его текст свидетельствует, что гриф на марки был наложен. Учитывая же запрещение переоценки украинских марок (с «трезубцем»), которые нельзя было поставить вновь на приход по увеличенной стоимости без огрифовки, не будем сомневаться в существе акта от 22 сентября 1920 г.
Ведь не оспаривают же авторы существование второго выпуска, хотя нет не только акта, но и неизвестно, была ли образована комиссия по огрифовке. Не оспаривают потому, что такие марки известны на отправлениях, а ведь огрифовано было 800 000 шт.
Третий же выпуск состоял всего из 9539 марок, которые крайне трудно встретить в погашенном виде, а тем более на отправлениях. Именно этим и мотивируют авторы отсутствие его в обращении, утверждая, что «ни одного письма с созданными Сапожниковым редкостями ни в то время, ни позже нам не приходилось видеть».
В пояснениях сказано, что авторы «в свое время безуспешно пытались обменять у В. А. Сапожников, марки третьего выпуска для своих коллекций. Не было марок и на почтамтах г. Харькова, куда харьковские коллекционеры регулярно заходили в поисках новинок, – эти марки были «монопольно» только у В. А. Сапожникова или близких к нему лиц».
Эти объяснения мало что могут документировать. В сентябре 1920 г., когда был осуществлен третий выпуск, старшему из авторов было лишь 15 лет, и эти юные коллекционеры для того, чтобы «уловить» марки третьего выпуска, должны были бы ежедневно находиться на Почтамте и в почтовых отделениях города. Кроме того, этот выпуск мог быть отправлен в любой город губернии, а не обязательно оставлен в Харькове.
Что касается В. Сапожникова и «близких к нему лиц», т. е. взрослых коллекционеров, то не исключено, что, зная об ограниченности тиража, они имели возможность приобрести некоторое количество таких марок через работников почтамта.
«Будучи рядовым сотрудником Ц. К-Помгол Украины, куда в большом количестве поступали со всей Украины бланки денежных переводов и письма учреждений …, Е. Стефановский участвовал в рассортировке поступающего материала, и в нем марок третьего выпуска также не было обнаружено», – все это дало основание авторам утверждать, что марки в обращении не были.
Полагаем, что сотрудников, участвовавших в рассортировке материала, кроме Е. Стефановского, было еще несколько человек, а потому лично он не имел возможности просмотреть весь материал. Ввиду малого количества марок этого выпуска, а также того, что марки могли быть наклеены на переводные бланки и сопроводительные адреса, направленные за пределы Украины, или остаться на частной корреспонденции, поиск мог быть безрезультатным.
Утверждать о наличии или отсутствии в обращении тех или иных марок можно лишь на основании данных о всех советских и зарубежных коллекциях, как частных, так и государственных.
Мы так подробно остановились на материалах третьего выпуска провизорных надпечаток «РУБ» лишь потому, что именно этот вопрос был главным в публикации.
Возражения у авторов статьи вызвали также филателистические характеристики перепечатанных марок всех выпусков, которые приводятся в статье В. Сапожникова и в каталоге почтовых марок и цельных вещей – «Украина», выпушенном под ред. Ф. Чучина.
Мы полностью разделяем мнение авторов о том, что подобной детализации нельзя было обнаружить в архивных документах по той простой причине, что она не нужна была почтовой конторе и не велась ею. Важны лишь номиналы марок.
Откуда же появилась у В. Сапожникова подобная детализация?
Авторы убеждены, что детализация – дело рук самого В. Сапожникова, причем сделана она в корыстных целях: «На некоторые разновидности расценка явно занижена (и как раз на эти разновидности В. А. Сапожниковым указаны завышенные данные о тираже)».
Из пояснений следует, что на заданный В. Сапожникову вопрос в обществе «Украина» об источнике данных по филателистическим особенностям, он ответил, что «он и Земан вели личные записи». А из пояснений на другие вопросы выяснился интересный факт: оказывается не только В. Сапожников, но и Ф. Земан были «крупными филателистами».
Следовательно, ответственный представитель Госконтроля в комиссии по перепечатке (переоценке) марок, старший контролер Почтового отдела Губинспекции Ф. И. Земан был и «крупным филателистом». Нет сомнений, что этот филателист имел все возможности составить подробные записи по тиражам и всем филателистическим особенностям перепечатываемых марок. Что касается В. Сапожникова, то он имел возможность только воспользоваться этими данными и включить их в свою статью.
Так, опровержение и этих материалов неожиданно превратилось в их утверждение, так как мы не имеем оснований не доверять данным, составленным столь ответственным представителем.
Не будем задерживать внимания читателей на утверждениях о несоответствии приводимых В. Сапожниковым данных по первому и третьему выпускам с данными актов. Никаких несоответствий нет, что легко подтверждается подсчетом. Не будем обращать внимания и на критику расценок марок и несоответствие их фактической редкости лишь потому, что в статье не приведено ни единого примера и все ограничилось лишь утверждениями. Отметим только, что в пояснениях авторы обошли эти вопросы.
Следует напомнить, что в любой публикации утверждения и обвинения должны быть конкретны и обязательно документированы.
Начиная статью, авторы пишут, что многие годы филателистов интересует сущность надпечаток «РУБ» и ставят вопрос, «считать ли надпечатки «РУБ» первыми почтовыми марками Советской Украины или харьковским местным выпуском, а может быть, как считал С. А. Пархомович, выпуск с надпечаткой «РУБ» должен быть отнесен не только к маркам Советской Украины, но и включен в число марок РСФСР?».
Нас заинтересовало утверждение С. Пархомовича, тем более, что ничего подобного в его публикациях нам не встречалось.
В публикации, которая приведена в списке использованной литературы, С. Пархомович именует этот выпуск «Харьковские провизории», не относя его к маркам Советской Украины, а тем более к маркам РСФСР. И это несмотря на то, что, как он пишет, харьковские провизории использовались и в некоторых почтовых отделениях «соседней Курской губернии».
Откуда же было взято подобное утверждение? Как поясняют авторы, оно содержится в рецензии С. Пархомовича от 30 марта 1967 г. на их неопубликованную статью «Первые почтовые марки Советской Украины».
Напомним, что надпечатки «РУБ» были произведены в соответствии с решением почтовых органов Харьковской губернии и такие марки предназначались только для обеспечения нужд почтовых отделений, расположенных на территории Харьковской губернии. Однако эти марки не запрещалось употреблять населению и в иных районах. Так, было отмечено их использование в Курской губернии, куда марки с надпечаткой «РУБ» были завезены населением, а не доставлены из Харьковской почтовой конторы.
Интересный бланк почтового перевода был приведен К. Беригардом в статье «Украинские марки в Смоленске» (Филателия СССР, 1978, № 8). Он франкирован 8 июня 1920 г. на Смоленском почтамте марками гетмана Скоропадского с «трезубцем» типа Киев-2. Эти марки могли быть также завезены в Смоленск населением и попасть на переводный бланк. Однако этот факт не доказывает, что марки гетмана Скоропадского можно также отнести к маркам РСФСР.
В публикации «Марочные эмиссии Киевского почтового округа» (Филателия СССР, 1972, № 2) С. Пархомович пишет, что «в первые месяцы после окончательного установления Советской власти в Киеве (22 июня 1920 г.) применялись трофейные запасы почтовых марок Российской империи стандартных выпусков с надпечаткой «трезубец» и без него, переоцененные в соотношении 100:1, … марки «Единая Россия, выпуски У HP «Шаги» с той же переоценкой». (В почтовых отделениях г. Черкассы Киевской губернии на марках достоинством в 10 -и 40 шаг. были сделаны надписи нового номинала, соответственно «5 р» и «20 р».) Марок с надпечаткой «РУБ» в обращении в Киевской губернии не отмечается.
Также не известно обращение марок с надпечаткой «РУБ» и на территориях других губерний, входивших в состав Украины. Известны в обращении лишь марки с «трезубцем» и надпечаткой красной краской буквы “р”, произведенные в р. Тульчине Полтавской губернии в 1920 г. (Каталог почтовых марок и цельных вещей под ред. Ф. Чучина – «Гражданская война в России», 1917-1924, с. 128, 130).
Все изложенное свидетельствует, что харьковские надпечатки «РУБ» не могут быть отнесены к первым маркам Советской Украины, тем более не могут быть включены «в число марок РСФСР». Они относятся к местному выпуску, осуществленному в Харькове для нужд своей губернии, как и многие другие провизорные надпечатки 1920 г., сделанные в городах РСФСР. Эти надпечатки и различные надписи, указывающие на превращение «копеечных» номиналов в «рублевые», не предусматривались Наркомпочтелем, а явились лишь следствием буквального толкования циркуляра 1920 г. о переоценке в 100 раз марок низших, номиналов.
Д. Кузнецов. Еще раз о Харьковских надпечатках «РУБ». «Советский коллекционер». 1982. №20 (стр. 47 – 50)
