О биографиях, таких, как у этого человека, принято говорить, что по ним можно писать историю. Один из первых русских летчиков, ветеран трех войн, член партии с 1919 года. Не раз видел В. И. Ленина, хорошо знал Ф. Э. Дзержинского, Я. М. Свердлова. Г. К. Орджоникидзе, С. М. Кирова, Н. К. Крупскую и многих других выдающихся деятелей партии и Советского государства. Работал вместе с Г. М. Кржижановским, О. Ю. Шмидтом, С. И. Вавиловым, А. В. Щусевым. Яркая, наполненная до краев бурными событиями жизнь вместила революционный порыв отрядов Красной гвардии, горячее дыхание первых пятилеток, ратные дни Великой Отечественной войны. Словом, есть о чем вспомнить ветерану, встречаясь со своими старыми друзьями, есть что рассказать школьникам, когда он приходит на пионерские сборы.
— У меня много альбомов с фотографиями, документами. Но не поверите, недавно пожалел, что для марок как-то не нашлось места. Могла бы получиться прекрасная документальная коллекция. Однако теперь уж, видно, поздновато. Девятый десяток все-таки…
Но хотя мой собеседник марок не собирает беседа у нас в основном шла о филателии. Иван Григорьевич Чучин рассказывал мне о своем брате — Федоре Григорьевиче Чучине, профессиональном революционере, активном деятеле Коммунистической партии и Советского государства, стоявшем у истоков советской филателии.
О деятельности Ф. Г. Чучина, выдвинувшего в 1921 году идею введения государственной монополии на филателию для помощи пострадавшим от засухи, известно немало. Известно по сохранившимся архивным данным, по документам. Но часто задают вопрос: почему Ф. Г. Чучин, не проявлявший доселе никакого интереса к коллекционированию, решил вдруг обратиться к филателии?
Ф. Г. Чучин и И. Г. Чучин с сестрой.
Фото из семейного архива И. Г. Чучина. Публикуется впервые.
Вот что рассказывает И. Г. Чучин: — Это было в 1922 году. Я приехал в Москву из Афганистана, где помогал организовывать летную школу. Встретился с братом. Разговор зашел о делах. В тот день я узнал, что Федор назначен председателем коллегии Всероссийской чрезвычайной комиссии по ликвидации безграмотности, работал под непосредственным руководством председателя Главполитпросвета Н. К. Крупской. Ей он и подал свой проект. «Филателия, если к ней правильно подойти,— говорил мне Федор,— может внести свой вклад в общую борьбу с голодом. Существуют марки, которые стоят тысячи рублей золотом». Среди других упомянул «маврикий». Откуда у него появились такие сведения? У мужа сестры была превосходная коллекция, ставшая для Федора первым окном в мир филателии. Сослался он и на богатейшую коллекцию, принадлежавшую известному революционеру, первому редактору газеты «Известия» Ю. М. Стеклову. Ну, а чувство удивления, рождающееся при первом знакомстве с марками, постепенно сменилось мыслью о практической пользе, которую они могли принести в трудные двадцатые годы. Однако, признаться, я недоверчиво слушал Федора, видя брата в непривычной для него роли.
Надо сказать, что не только Иван Григорьевич скептически отнесся к предложению Ф. Г. Чучина. Со своим проектом Федор Григорьевич обращался во многие организации, но всюду отношение было одинаковым: заинтересовать никого не удавалось. Ф. Г. Чучина все знали как профессионального революционера, прошедшего трудную школу подпольной борьбы. А марки… До них ли было в чрезвычайно напряженные дни, когда все силы были отданы для ликвидации последствий неурожая? Федор Григорьевич хорошо знал Надежду Константиновну, ее отзывчивость и внимание и обратился к ней за помощью. Н. К. Крупская передала проект Владимиру Ильичу. Что было дальше, известно. Процитируем выдержку из статьи «Ленин и филателия», написанной Чучиным в 1924 году:
«Он нашел время посмотреть его (проект) и не бросил в корзину, как это делали многие, а передал его при своей записке тов. Киселеву, бывшему в то время председателем Малого Совета Народных Комиссаров, рекомендуя провести его декретом, распространить на боны и приурочить к помощи детям».
В конце 1921 года Федора Григорьевича Чучина назначают уполномоченным Всероссийской Центральной Комиссии помощи голодающим (ЦК ПОМГОЛ) по филателии и бонам. Он возглавил издательство советской филателистической организации, стал ответственным редактором созданного им журнала «Советский филателист» (вышло в свет 78 номеров).
Постановление Совнаркома от 30 декабря 1921 года «О монополии по филателии» (одним из подписавших его был А. Д. Цюрупа) позволило сдавать в доход казны средства, вырученные от реализации государственного экспортного фонда по филателии за границей.
За несколько месяцев до этого верховным комиссаром международного Красного Креста по оказанию помощи голодающим России стал известный полярный исследователь Фритьоф Нансен. Он учел, в частности, что из-за гражданской войны и интервенции отсутствовала регулярная почтовая связь с зарубежными странами. Марки нашей страны, попадая за рубеж, пользовались большим спросом. Ф. Нансен предложил Наркомвнешторгу собрать триста тысяч серий (по шесть марок в каждой) с целью обмена их на такое же количество плиток шоколада.
Предложение приняли. ЦК ПОМГОЛ призвала население жертвовать в пользу голодающих почтовые марки. Сбор их начался по всей стране.
Современный коллекционер, без сомнения, ужаснулся бы, увидев, как поступали в Москву марки. Их свозили в мешках. Дальше начинался кропотливый труд по разбору содержимого необычной филателистической «тары». Предстояло скомплектовать серии и, что не менее важно, отбирать марки, которые могли принести стране остро необходимую валюту.
Вспоминая те дни, Иван Григорьевич рассказывает:
— Первоначально организация уполномоченного по филателии и бонам размещалась на нынешней площади Маяковского, в здании, где сейчас кинотеатр «Москва». Филателистам отвели два этажа. А затем они переехали на Тверской бульвар, в один из домов, который теперь занимает ТАСС. Я жил в этом же доме и часто бывал у брата.
Разумеется, филателистическое «образование» Ф. Г. Чучина было далеко от совершенства. А где разыскать настоящих знатоков почтовой марки, на которых к тому же можно было положиться? Постепенно Чучин привлек около десяти человек. Бок о бок с ним, разбирая и изучая горы филателистической продукции, трудились его заместитель опытный филателист Эйфус, первый директор «Мосфильма» Бабицкий, инженер Каминский, родственник Чучина Всесвятский, курганский учитель Торпаков (Чучин скрывался у него, бежав из ссылки) и еще несколько человек.
Трудились, не считаясь со временем. Под рукой были лупы, зубцемеры. Наиболее ценные марки — а их отыскивали с помощью двух-трех каталогов — складывали в отдельные комнаты, куда не допускали посторонних.
За сравнительно короткий срок филателистическая организация добилась крупных успехов. В денежном отчете за ноябрь 1922 года указывалось, что она внесла в финансовый отдел ВЦИК около трех миллионов рублей валютой. Фонд организации к ее первой годовщине насчитывал 300 миллионов марок, что составляло, по тогдашним оценкам, десять миллионов рублей золотом.
Работа по сбору почтовых марок приняла большой государственный размах. Ф. Г. Чучин отмечал в журнале, что «Ленин сам присылает оболочки с почтовых отправлений с марками в нашу организацию, и тем придавая им большую филателистическую ценность, чтобы показать другим, как надо сберегать почтовую марку для оказания помощи детям». Марочный фонд пополняли М. И. Калинин, А. С. Енукидзе, А. В. Луначарский, Демьян Бедный. Много марок приходило из Народного комиссариата иностранных дел — нарком Г. В. Чичерин был большим другом Чучина.
— Получилось так,— словно размышляя наедине, неторопливо произносит И. Г. Чучин,— что мой брат, не собирая марки, не имея собственной коллекции, отдал всего себя филателии. Что заставляло его организовывать журнал, писать туда десятки статей, участвовать в создании и в выпуске каталогов, книг? А были ведь еще филателистические календари, справочники карманного формата, менее известные современному коллекционеру. Федор видел в марке средство коммунистического воспитания, средство пропаганды советского строя, всех тех благ, которые принес простым людям Великий Октябрь. С особой силой это подчеркнула первая филателистическая выставка, что проходила в декабрьские дни 1924 года в залах Исторического музея. В экспозиции были выставлены марки из фонда филателистической организации. Я-то сам в них понимал мало и удивлялся больше другому: наплыву посетителей.
А спустя некоторое время Федор поделился со мной новой идеей. «Собрался, говорит, в Америку. У себя выставку провели, надо дальше идти».
На международную филателистическую выставку в Нью-Йорке (1925 г.) Ф. Г. Чучин привез и дореволюционные марки, и новые, выпущенные после Великой Октябрьской социалистической революции. Среди них миниатюры с портретами В. И. Ленина. Американцы смотрели и изумлялись — впервые на знаках почтовой оплаты вместо профилей царствующих особ они видели изображения людей труда — рабочего и крестьянина. Ну, а сам Чучин попал под неусыпную слежку полицейских властей. За «комиссаром филателии» повсюду следовали детективы. Но ничто не могло помешать успеху советской экспозиции.
Всю свою оставшуюся жизнь Федор Григорьевич Чучин не порывал связи с филателистами. Ему доставляло удовольствие встречаться с ними, выслушивать их советы и замечания, касающиеся изданных им книг и каталогов. Во время поездок к себе на родину в Вологду, а затем на Урал он помогал создавать там кружки филателистов. Но, пожалуй, больше всего его радовали новые советские марки. Показывая только что отпечатанные, пахнувшие типографской краской образцы, он с воодушевлением говорил: «Запомните эти марки. Они войдут в историю».
Что ж, Ф. Г. Чучин не ошибся. Какой бы теме ни посвящалась та или иная коллекция, первые марки Страны Советов занимают в ней самое почетное место. А в хронологических собраниях они стали ярким эпиграфом, напоминающим нам о славных свершениях той героической эпохи, о событиях, с которых ведет свой отсчет советская филателия.
Л. Сладков. Комиссар филателии. «Филателия СССР». 1977. №11 (стр. 11-13).
